Пишет вам Дарья Игнатьевна Онищук из р. п. Краснозерское. Позвольте мне рассказать читателям о нашей семье.
Мы приехали в село Казанак из хутора Гайдашевка (Курской области Велико-Михайловского района Борисовского сельсовета) в декабре 1940 года. Зиму зимовали у брата отца Василия Леонтьевича Сиротенко. Весной 1941 года начали строить свое жилье – «пластянку». Сначала стройку остановила посевная, сложили дом «по окна». Потом начался сенокос, и отец опять пропадал на пашне с ночевьем.
Как-то утром идут женщины на работу, а отец точит косы. Они ему и говорят: «Игнат, а кому ты косы точишь? Тебе уже повестка на фронт пришла». Он ответил: «Кто-то же будет на моем месте…».
Переночевал с нами ночь, а на утро – проводы. Не возможно это описать: плач детей, причитания матери. Помню, что меня отец поднял, поцеловал и посадил на бричку. Федор и Мария шли, держась за его штаны. А мама и старшая из детей, Наташа, то забегали вперед, то чуть-чуть отставали. Василька отец нес на руках до поселка Ленинград. И все просил нас: «Не плачьте, я обязательно вернусь, и мы достроим наш дом». Но мечта эта так и осталась мечтой…
Когда заболела Наташа, бригадир ее саботажницей называл, а она умерла 24 мая 1942 года. И было ей всего 18 лет. За старшего Федор остался (он с 1928 года). Окончил 7 классов. Только бы маме помощником быть, но забрали и его по линии ФЗО ( фабрично-заводское обучение). Говорили, что просто повезут на комиссию, а увезли совсем, да еще в чужом пальто. У нас отцово было, но на Федю большое, он и надевал дядькино. За пальто тетя запросила пять центнеров зерна, а в колхозе на трудодень давали 200 грамм. Вот и работали мы всей семьей четыре года, чтоб за пальто это рассчитаться. Даже когда пальто того уже не было, как Федя в письме сообщил, оно в коптерке сгорело.
Осталось нас у мамы трое: Мария с 30-го года, я – с 34-го и Вася – с 1938 года. Мама сильно болела. Огород в то время у нас был 86 соток. Копали его вручную. Обычно пахали на коровах. Объединятся по четыре двора и пашут. А у нас коровка по весне глубокостельная. Вот и копали землю руками. Страшно то время и вспоминать. Мария окончила семь классов, я – пять, 6-ой и 7-ой класс – в вечерней школе, потому как из школы нас исключили как переростков. В 13 лет я уже работала посыльной. Всех тогда вызывали из-за неуплаты налога. Я приду к людям: «Идите в контору». А они меня просят: «Даша, скажи, что нас нет дома». Я приду и говорю: «Их нет дома». А мне: «Иди обратно, может, уже пришли». А Казанак в то время большой был: Сахалин, разъезд Зеленый клин, улицы Карасукская, Ворошилова, Рабочая, Лотошанская, Полойская, Бочановка. Вот и бегаю с конца в конец. А кроме того еще и домашней работы полно: надо было две печки топить, полы мыть. Чтобы некрашеный пол очистить, надевали решето на ногу и терли так доски до желтизны.
Летом я работала прицепщиком. Как подросла, стала возить на быках сено. Вот едем две девчушки, везем четверо саней. Один бык был слабый, не мог много тащить. Жалели мы его. И все нас ругали, что мало привозим. А как-то утром пришли его запрягать, а он дохлый лежит. Надоела мне такая работа, и пошла я учиться на тракториста. Это было с 1952 на 1953 годы. Училось нас пять человек: два парня – Токарев и Шевченко, я и Анастасия Казицкая.
Курсы окончила с отличием, но работать не пришлось. В мае 54 года вышла замуж, а в феврале 55 года родился у меня сынок. До 62 года работала я в колхозе, а в 62 году переехали мы в Краснозерское.
Поступила на работу в комхоз (в парикмахерскую кассиром) и училась на парикмахера. И с 63 до 92 года отработала, что называется, от звонка до звонка. Без единого нарекания. До 2015 года работала на дому.
Ушли в мир иной мама, Наташа, Федор, Мария, Вася. Даже мой сынок единственный. Осталась я одна.
И будто гром средь бела дня – письмо из Карелии от Инги Васильевой. Стала читать, руки задрожали: буквы мельтешат, подпрыгивают строчки. Из письма узнаю, что в воронке от минометного снаряда нашли останки 12 бойцов. Среди них – Игнат Леонтьевич Сиротенко, мой отец. Узнали о том по записке в солдатском медальоне.
Отец, отец… Как мы тебя ждали! Надеялись, что, пропавши без вести, ты когда-нибудь все же вернешься. Другой раз, ложась спать, дверь не закрывали… А теперь я одна, седая как лунь, твоя дочка! Как будто горький плачь и стон ты мой услышал, как будто обнял меня.
Мои внучки живут далеко, только радуют редкими звонками. Рядышком только внук Саша с женой Настенькой, они мне всегда помогут. И дал Господь мне очень добрых и заботливых соседей: Владимира с Раисой Клюг, Сергея с Ниной Леваковых, Петра и Свету Олейник, Нину Буркову, Ставицких и многих других. Дай им Бог здоровья, оберегай ангел-хранитель.
Захоронение останков солдат, обнаруженных в ходе поисковой работы, проведено в Карелии. Там на стеле Братской могилы будет выгравировано имя отца. На мой запрос о том, возможно ли похоронить его останки здесь, из Министерства обороны пришло длинное разъяснение о том, что организуют это и проводят органы местного самоуправления. Родственникам требуется собрать справки, предоставить оцинкованный гроб и оплатить ритуальные услуги, если они хотят захоронить останки рядом с другими родными. А мне 86 лет, сил на это уже не осталось. В военкомате, куда я позвонила, мне ответили, что они такими вопросами не занимаются. Я была просто ошарашена таким порядком, словно отец погиб по своей воле. А разве мало лишений мы пережили? Кто живой из солдат вернулся, те и льготы получали, и детей своих увидеть и вырастить смогли…
Прости меня Бог и вы, люди, простите. Говорю я это не со зла. Больно и обидно осознавать такую несправедливость. Инга спросила, поздравили ли меня дома с полученной об отце вестью… Нечего мне было ответить на ее вопрос…
